[pliner]

До этого мы все ходили вокруг да около, а вот теперь я вам прямо скажу: политическая обстановка в этой и соседней странах мешает моей научной деятельности.

Говоря на чистоту, конечно - стрижке купонов с моей научной деятельности, но предыдущая формулировка звучит круче и пафоснее. Правда, на самом деле мне очень-очень грустно: киевская конференция - это одна из самых чудесных вещей, которые только случались в моей жизни.

В итоге мое имя висит в списке запланированных докладчиков, а я, если отбросить все местечковые страхи, даже добраться до своей секции не смогу - куда лететь-то, если из аэропорта не выехать, да и пустят ли меня в страну, с которой моя страна практически ввязалась в военные действия? Организаторы даже благоразумно не прислали мне пригласительное письмо.

Да и, знаете, стремновато мне как-то говорить об эстетизации смерти в городе, по которому эта смерть недавно прокатилась золотыми колесами.

Хоть для успокоения души выложу сюда свои тезисы. Уж больно тема была благодатная, жаль, не могу я больше ею заниматься.

Эстетизация смерти – это процесс эстетического отношения к смерти, включающий в себя:
1) непосредственно придание определенного рода внешней формы предметами и социальным практикам, связанным или окказионально соотнесенным со смертью;
2) закрепление и завершение смерти в эстетически значимом образе;
3) способность человека рассматривать смерть как источник определенного рода чувственных переживаний, способных, с одной стороны, служить объектом рефлексии, а с другой стороны – включить его в механизм социально-политической жизни и обмена переживаниями.
Само понятие эстетизации смерти неразрывно связано с понятием эстетизации в общем. В. Беньямин и Б. Хюбнер связывают возникновение и распространение феномена эстетизации с исчезновением этоса как определяющего механизма поступков; на замену этически-ценностному отношению приходит эстетически-ценностное. Г. Шульце связывает доминирующую в современном обществе роль эстетизации с тем, что на смену «обществу дефицита» пришло «общество избытка», и так называемая «внешняя ориентация» (ориентация в своем выборе на мнение социума, на Другого) сменилась «внутренней ориентацией»- ориентацией на внутренний мир, мир собственных переживаний. Шульце указывает на появление особого рода «психофизической семантики», которая сменяет собой экономическую семантику. Эта смена обусловила собой возникновение новой роли личных переживаний, а именно – переживания как средства обмена, способные «покупаться» и «продаваться». Это приводит к тому, что переживание, в том числе, эстетическое переживание, становится важным жизненным фактором, который оказывает влияние не только на индивидуальную жизнь человека, но и его жизнь в социуме.
Таким образом, феномен эстетизации становится неотъемлемой частью жизненного процесса. Смерть, как неустранимый источник переживаний, в такой ситуации также подвергается эстетизации. Однако следует выделить четыре особенности эстетизации смерти как самостоятельного феномена:
1. Смерть сама по себе недоступна для восприятия при помощи чувств, поэтому эстетизируется не сама смерть, а элементы нашего опосредованного отношения к ней: ритуалы, предметы, наблюдения. К. Харт-Ниббриг пишет, что человеку доступен весьма большой спектр различных вариаций опыта, связан со смертью, однако никогда – самой смерти. «Завершить и совершенствовать жизнь, придав ей окончательность, можно только в случае, если речь идет о другом человеке, которому, словно у тебя всё уже позади, ты выдаешь свидетельство о смерти, прибегая к придуманным тобой словам» – пишет он.
2. Нельзя дать смерти предметное определение, поэтому достаточно сложно сказать, что именно мы эстетизируем. Исходя из этого, говоря об эстетизации смерти, мы говорим об эстетизации ее конкретных проявлений. Поскольку в данном соотношении целое есть больше суммы его частей, то можно говорить о том, что феномен эстетизации смерти никогда нельзя схватить целиком: он всегда будет распадаться на отдельные свои проявления. Харт-Ниббриг пишет: «Танатология – наука, не имеющая предмета изучения». Российский исследователь танатологии К. Г. Исупов высказывает схожую мысль: «Танатология — это наука без объекта и без специального языка описания; ее терминологический антураж лишен направленной спецификации: слово о смерти есть слово о жизни <…>». Смерть как таковую нельзя изучать: для ее изучения необходимо соприкасаться с ней напрямую, при этом оставаясь вовне, но это невозможно, как невозможен и тот вариант, чтобы продолжить какие-либо исследования, столкнувшись с фактом собственной смерти. Поэтому Харт-Ниббриг говорит о том, что этот метод танатологии – more aesthetico, эстетический метод.
3. Отношение человека к смерти является источником иллюзий, которые помогают ему преодолеть собственную смертность. Эти иллюзии порождают эстетическое отношение к смерти, благодаря им появляются такие категории, как отвратительное и зловещее. Страх перед чем-то, что нельзя выразить в стандартных категория, породил множество попыток не только изобразить смерть, но и хотя бы поименовать сам себя, т. к. страх смерти – это безымянный страх, которому невозможно дать какой-либо четкой характеристики. Ю. Кристева говорит о том, что отвращение, вызываемое смертью, базируется на том страхе, который смерть вызывает у живого человека, и одновременно на сочетании этого страха с чем-то, что вызывает положительные эмоции: отвращение по отношению к смерти наступает тогда, когда она завладевает некоторой сферой, которая ранее являлась для индивида источником приятных впечатлений. «Труп – увиденный без Бога и вне науки – высшая степень отвращения. Это смерть, попирающая жизнь. Отвратительное», – пишет Кристева.
4. Общество пытается аннигилировать смерть, исключить ее из собственного бытия, что затрудняет ее эстетическое восприятие. Одновременно с этим, большинство не рассматривает смерть как нечто, что вообще способно быть воспринято эстетически. Общество регулирует отношение индивида к смерти, и запрещает ему относиться к смерти с каким-то иным чувством, кроме страха и отвращения,. Ф. Арьес писал, что смерть «замалчивают» и всеми силами стремятся отрицать ее присутствие. Замыкание человека, переживающего период траура, по Арьесу, есть «способ устранить присутствие смерти в жизни» даже в том случае, когда реальность смерти не оспаривается. Согласно Бодрийяру, в современной европейской культуре «Нейтрализованная как «природный факт», смерть зато оказывается фактом все более и более скандальным».