Весел мир, только я как прежде сел под дуб и гнушаюсь жить.
Мне так тесно в моей одежде, но не голым же мне ходить.
Засмеют - ведь не раз бывало, заносило меня в просак.
Но теперь я имею право укрываться в глухих лесах.
Не стоять посреди дороги, не смотреть, как идут года,
Как мои сетевые логи отправляют меня сюда.
Как возвышенные надеждой мимо ходят послы всех стран.
И в одежде, и без одежды, я средь них однозначно странн.
И поэтому я не буду жирным телом влезать в утес,
Буду мирен и тих, как Будда, раз сюда меня Бог занес.
Я под дубом рассядусь смирно, так как климату ближе дуб,
Чтоб отвергнуть хмельные вина и тела в пошлом блеске шуб.
С Абсолютом соединяясь, неусыпно блюдя свой пинг,
Ни на самую ни на малость ни занявшись ничем другим,
Я постигну сознанья ясность и оставлю высокий пост,
Меж сансарою и нирваной наводить буду крепкий мост.
Посижу так, пойду обедать, пообедаю и вернусь,
Здесь мне так досаждает ветер, солнца жар и зудящий гнус,
Что мне кажется, что нирвана где-то дальше в лесной чащИ,
Средь тенет и больших капканов поищи ее, поищи.
Так уходят в леса на годы, возвращаются через час,
Это происки злой природы, что в сансару вгоняет нас.
И стремление к просветленью чаще просто больной дурман.
Возвращаясь из леса тенью, я тащу на ноге капкан.